Максиму
* * *
Я загадаю на пикового туза
Свою давно ушедшую истому,
Я загадаю на туза –
А что – я не могу сказать,
Настолько это не имеет отношения ко мне,
И к Господу, и к дому,
Хотя является во сне.
О мне ли время торопить!
Мне не приходится тропить,
Здесь шли мои друзья, они придут к обеду.
Вот я под берегом стою,
А солнце празднует свою
Все больше непреложную победу.
О мне ли требовать любви,
Когда меня любовь объемлет!
И лес со мною визави,
И лыжи щелкают мои
По счастью, обнимающему землю.
Я знаю, в чем класнейший класс
И где смещенье центра масс
Моей души в последние полгода.
Торосы – звери и дома.
А если я сойду с ума,
Я превращусь не в дым, а в воду.
Февраль 1989, ББС
* * *
Скачу на бежевом коне,
Привстав на стременах,
И на пути попался мне
Серебряный монах.
Он был подмят моим конем,
Растоптан и забыт,
И веет тленом и огнем
От радостных копыт.
Все жарче и быстрей разгон
На праздничном пути.
И невозможно, чтобы он
Опять сумел придти.
Весна 1989
* * *
Пусть мне будет больнее,
Тяжелее рюкзак,
Раз живу, как во сне, я
У тебя на глазах.
Пусть мне солнышко застит
Ленинградский вокзал,
Раз я ведаю счастье
ББСовских скал.
Раз я ведаю волю
И стремаюсь при ней,
Управляющий болью!
Пусть мне будет больней.
Весна 1989
* * *
Творятся странные дела,
И мокрый снег сползает по щекам витрин,
И ветром кружится зола,
И тяжесть у меня внутри,
И вероятность так мала,
Что я услышу зов:
Бог – это любовь.
Разбег в подземный коридор,
Здесь все мы отличаемся наборами сует,
Но если что, то произносит хор,
Не сбившись, ожидаемый ответ.
Но почему-то не в укор
Звучит негромкий зов:
Бог – это любовь.
Но я пока еще поэт,
И все-таки это тоже март,
Я выйду из метро на свет,
И в ветре будут звуки арф,
Я выкрашусь в зеленый цвет
И буду слушать зов:
Бог – это любовь.
* * *
Чтоб целовать горячими губами
Мое оранжевое пестрое лицо,
Солончаками и снегами,
Он ледяными шел гробами,
И родники под сапогами
Кипели мертвенным свиинцом.
А я склонясь над кашей манной,
Вареньем в ложечке шаля,
Старинной вязью филигранной
Чертила имя короля.
Август 1989
Песня веселой королевы
Я не буду писать про луну и про боль,
Как бы невозмутимость храня.
Не вернулся из боя веселый король
И оставил пиры на меня.
Так налейте же кубки, набейте мне трубки,
Позовите моих трубачей!
Он сыграл со мной добрую шутку,
Изменив назначенье ночей.
Заблестит на короне моей антрацит,
Изумруд мне уже не люб.
Гвоздь, который под левой лопаткой сидит,
Изменил назначение губ.
Так налейте же в кубки, на лес и поля,
Расплескайте портвейн на лугу,
Чтобы розовой стала земля короля,
Без которого я не могу.
Август 1990
* * *
Вот там, где потайные гати,
Где камень с камнем не похож,
Там, где железные кровати
Складной напоминают нож,
Где в час прилива море близко,
И в воздухе разлит елей,
Где два недавних обелиска
Хранят моих учителей,
Где корабли видны в проливе
В прозрачной северной ночи,
Где я была такой счастливой,
Что даже не было причин,
Где ягели курчавят склоны,
Где сладок и мороз и зной,
Где люди, не меняя тона,
Минуют домик на Лесной,
Под вечер птицы закричали,
В осенней благости скорбя,
А я ищу на литорали
Надгробный камень для тебя.
Сентябрь 1990, ББС
Сольвейг
Глаза мои сгорели,
А пыль не поднялась.
И надо мною время
Приобретает власть.
И бьет меня по скулам
Колючая вода,
И я гляжу, тоскуя,
По-прежнему туда,
Куда ушел Пер Гюнт.
Наверное, несложно
Прожить двойную жизнь,
Вращая, как положено,
Поступков муляжи,
Не поминая всуе,
Не делая вреда.
И я уйду, танцуя,
Вдоль берега туда,
Куда ушел Пер Гюнт.
| ВероNika | В ХИЖИНУ | Снорри |
| К СПИСКУ АВТОРОВ |
