Неуверенно спрашиваю:

- А что делать-то нужно?

- Колодец, - говорит он. – Мы должны найти колодец и спуститься туда. Та госпожа сказала: ты знаешь, ты уже была там.

Я вспоминаю колодец, о котором он говорит, и вздрагиваю.

Где-то в Старом городе, в тихом, малолюдном районе, среди многочисленных маленьких церквушек, извилистых проулков, укромных улочек и уютных двориков есть одно место.

Там еще рядом церковь. Маленькая такая. Почти языческая. Посвященная многорукой древней Богине-Матери. Хорошее такое место, светлое.

А неподалеку от него и есть Колодец.

Это вход. Если встать на его крышку или просто подойти слишком близко, можно почувствовать, как снизу веет холодом. В любую погоду. И тянет вниз, вниз, в темноту, в черноту, в пустоту. А там, внизу, кто-то ждет… Кто-то тянет руки…. Зовет, зовет… И кажется, что если стоять слишком долго, да еще и глаза закрыть, втянет внутрь, в неизвестность, в темноту.

Подруга немного преувеличила: мне несколько раз доводилось всего лишь постоять там. Ощущения не забываемые: сочетание страха и желания поддаться соблазну неизвестности!

Спускаемся.

В моих руках большой красный клубок – как нить Ариадны. И горящая свеча. Мы уже достигли дна. Вокруг темно. Ощущается огромное открытое пространство. Сразу хочется пригнуться к земле, а лучше вообще забиться в норку, спрятаться: все-таки мой инстинкт норного животного это что-то особенное! Чувствую себя совершенно беспомощной и уязвимой: кто угодно может меня увидеть, а я не вижу ничего!

Когда глаза чуть привыкают, осознаю, что на самом деле здесь не кромешная тьма, а просто достаточно глубокие сумерки. Что-то все-таки разглядеть можно. И то хлеб. Мы находимся на равнине, протянувшейся на сколько можно разглядеть в этих сумерках. Под ногами похрустывает сухая трава. Впереди что-то совсем темное. Большое. Нагоняющее тоску и еще большее желание спрятаться в теплую уютную норку. Это лес. И мое чувство направления подсказывает, что нам как раз туда.

И вот мы вступаем под его своды. Здесь уже не сумерки, а самая настоящая непроглядная темень. И очень тихо. И поэтому жутко. Наши шаги кажутся такими громкими. На весь лес. И еще мой Подарок не слабо так доспехами погромыхивает. Как же, как же! В одной руке – щит, в другой – секира. Думаю: если в этом лесу кто и есть, он уже точно в курсе, что мы идем. Зато его спутник, этот маленький, ссутуленный, такой незаметный, двигается очень тихо. Как привидение.

Я держу свечу и одновременно потихоньку разматываю нить. Клубок чуть пружинит под пальцами, приятный на ощупь. Довольно большой. Стараюсь не думать о том, что будет, когда он размотается полностью или когда свеча догорит.

Мы уже идем довольно долго, когда в какой-то момент, на секунду прекратив глядеть под ноги, цепляюсь за корягу и лечу куда-то вниз. Черт! Только этого не хватало: падаю в яму, относительно неглубокую, но при падении подворачиваю ногу. И самое неприятное – роняю клубок, а свеча гаснет. Для кучи. Вот это я влипаю так влипаю!

Теперь вокруг действительно полная темнота. И тихий, нереально молчаливый лес.

Остаюсь один на один с темнотой и тишиной. Жуткой тишиной – без единого крика птицы, без единого скрипа веточки. С детства боялась темноты. И до сих пор боюсь – я и спать-то всегда ложусь со включенным ночником. Сердце начинает стучать быстрее. Накатывают тоска, ощущение безнадежности, потерянности. Что я делаю здесь, в этом лесу, в полной темноте? Я совсем одна, одна, одна. И печаль моя неутолимая, вот она, туточки. Здрасьте, давно не виделись. А дом так далеко. И близкие так далеко. А вокруг так темно. И клубок потерян, и свеча погасла. И деваться теперь некуда: как я вернусь? Чувствую, что сейчас заплачу.

- Ты цела?

Это он, Подарок, немногословный варяжский гость. Делаю глубокий вдох и выдох. Все-таки не одна.

- Кажется, ногу подвернула. А еще потеряла клубок, а свеча погасла, - сообщаю все неприятные новости разом. И голос предательски подрагивает.

По звуку осыпающейся земли слышу, что он прыгает в тот же овраг, куда нечаянно упала я. Чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

- Давай руку, - голос спокойный, уверенный, внушающий чувство безопасности.

Протягиваю ладонь, чувствую прикосновение чужой руки. Теплые пальцы крепко сжимают мое запястье.

Потом рука ложится мне на плечи. Помогает подняться, поддерживает, приобнимает.

Хорошая такая, сильная рука. Теплая, надежная. Дающая поддержку. Прикосновение у него тоже очень спокойное, уверенное. Подумаешь, свеча погасла! Тоже мне неприятности! В темноте представляю его светлые глаза. Взгляд прямой, открытый: «Иду на вы!». Таким взглядом может смотреть бесконечно старая душа. Сколько битв было на его веку? Ничему не удивляется и ничего не боится. Сказано же: Подарок Мира!

- Держись крепче, госпожа. Сейчас будем выбираться.

И он сильным, плавным движением поднимает меня и вытягивает куда-то наверх. Поднимается сам.

Меня все еще трясет от пережитого и от мыслей о том, что теперь с нами будет. Стою, уткнувшись носом в холодный металл его доспехов. Уверенная рука успокаивающе гладит по спине. Почти баюкает.

Проходит долгая, невероятно долгая минута. Меня начинает отпускать. Теплая рука на плечах в кромешной темноте – это совсем не мало!

Спасибо, незнакомец!

- Ольсен, - тихо говорит он. Или мне кажется, что говорит.

- Что? – растерянно переспрашиваю.

- Можешь звать меня Ольсен… На самом деле это не совсем мое имя, но настоящее ты вряд ли выговоришь, - с ноткой снисходительности в голосе поясняет мой Подарок Мира.

Ну, хорошо, будем знакомы, Ольсен.

- Что с ногой? Идти сможешь?

Делаю шаг на ощупь. Больно. По ровной дороге и при хорошем освещении я бы еще рискнула. Но по лесному бездорожью в полной темноте….

- Не уверена. Да и куда ж нам теперь без…

Накатывает вторая волна. Я уже снова готова к истерике и слезам. Как же, как же! Мои фирменные неуправляемые эмоции – это что-то особенное!

- Успокойся, - говорит он голосом, которому хочется верить. – Давай немного посидим здесь, передохнем.

Сажусь, прислонившись спиной к дереву. Стараюсь не думать о том, что дальше. Сижу, слушаю себя и дерево. Слушаю лес.

- Лес темный, лес густой и дремучий. Покажи нам дорогу, покажи, куда нам идти.

И с закрытыми глазами начинаю напевать песню лесу. Песню о лесе. Слова приходят сами собой, ниоткуда. И слушаю. Свой голос, лес, пространство вокруг.

И чудится, что лес мне отвечает. Отвечает.

А он ведь живой! Лес-то! Живой! И совсем не страшный! Во всяком случае, для меня уж точно. Чувствую токи, идущие по стволу дерева, у которого я сижу. Слушаю дерево. Слушаю. Где-то глубоко внизу корни пьют воду подземных источников. Где-то вверху его ветви и листья живут какой-то своей собственной, неведомой мне жизнью. Они живые!

Корневая система соединяется с корнями других деревьев. У каждого из них своя жизнь. У каждого своя песня. Тихая, неслышимая обычными ушами.

Слушаю деревья, слушаю. Лес большой, лес огромный. Но теперь я как будто сроднилась с ним. Я тоже стала частью этого леса, этого мира. Мне больше не страшно. Я больше не чувствую себя одинокой. Теперь я знаю, куда надо идти. Вернулось внутреннее ощущение направления и спокойствие. Мне больше не нужны ни клубок, ни свеча. Я чувствую этот лес. А еще я знаю, что там, впереди, путь наш преградит река, тихая, мелкая. А на том берегу реки нас ждут. Там горит костер, и кто-то сидит на том берегу у огня, вслушиваясь и вглядываясь в темноту. И нам нужно поспешить туда, туда.

Теперь я уверена в дороге так, как будто сейчас не ночь, а день, и этот лес мне давно знаком как пять пальцев.

А потом открываю глаза и вижу свет.

Слабенький огонек вдалеке. Маленькая искорка. Костер.

Ольсен смотрит туда же, только он замечает еще кое-что:

- Слышишь? Нас зовут, показывают дорогу.

Я снова прислушиваюсь и действительно слышу. Песню, которая в этом безмолвном лесу разносилась на большое расстояние. Слов не разобрать, но песня действительно зовет нас. Кажется, что звучат в ней обещание покоя и отдыха путникам у горячего костра. Звучит в ней рассказ о долгих скитаниях усталой души, потерявшей надежду найти приют и успокоение. И обещание приюта. Обещание, которому хочется верить.

Поет одинокий мужской голос, немного грустно, напевно и очень бережно.

- Держись, - говорит Ольсен и легко подхватывает меня на руки. Такой же спокойный и уверенный. «Боже мой, чтобы я без него здесь делала!» с горячей благодарностью и почти нежностью думаю я. Мысль о том, что если бы не он, я бы вообще сидела сейчас дома, а не шлялась по неизвестным темным лесам, почему-то в тот момент не приходит мне в голову.

Двигаемся в сторону огня, виднеющегося среди деревьев где-то вдали. А песня зовет, поддерживает. Нет сомнений, что поют именно для нас, зовут именно нас.

Когда подходим ближе, перед нами открывается тихая, такая же противоестественно тихая, как и все в этом лесу, река – блики костра отражаются на ее поверхности. У самого огня, горящего на том берегу, сидит человек. Он поднимается и смотрит в нашу сторону, машет нам рукой. Откуда-то я знаю имя этой реки. Анга. Смутно припоминаю, что река с таким названием действительно есть и она впадает в Байкал. А в ее долине находится священная гора Ёрд, которой на протяжении веков поклоняются местные шаманы. Откуда я все это знаю, интересно? И зачем мне сейчас эта информация? Перед нами, разумеется, совсем другая река, хоть и тезка той, верхней. И теперь я уже совершенно точно знаю, кто именно ждет нас на том берегу. И замираю от невероятного открытия.

Сразу исчезают все вопросы, крутившиеся в моей голове последние полчаса: кто это, откуда он о нас знает и зачем нас ждет и зовет, указывая дорогу. Он просто есть – он и его костер. И это так здорово! И уже совсем не страшно. И сразу тепло разливается по телу от одной мысли о том, что в этом темном, до жути тихом лесу есть такое замечательное место, где весело потрескивает костер, и нас ждут. дальше